Юст обычный, подростковый, одна штука
читать дальшеБезумие мешает жить.
Безумие мешает спать по ночам. Мешает сидеть на уроках, ходить школьными коридорами, отвечать на вопросы, улыбаться.
Безумие мешает дышать спокойно, когда вдали возле кортов замечаешь краем глаза высокую фигуру в черной кепке.
Юкимура Сеичи сидит на скамье у ограды корта и думает о том, что безумию не видно конца и края. На корте перед ним Санада и Маруи: они только что доиграли тренировочный матч. Шесть-три в пользу Санады. Все хорошо. Все правильно. Санада на должном уровне, и Маруи тоже не подкачал. Футболка у Санады задиралась на всех подачах, кроме двух. Вряд ли у Рендзи есть такие данные: впрочем, Сеичи не собирается делиться.
У Санады в руках баллончик сливок. Санада смотрит на сливки так, словно никогда ничего подобного не видел. Сеичи помнит, каковы на ощупь эти баллончики: гладкие прохладные стенки удобно ложатся в ладонь, единственный шов от донышка до крышки — Санада как раз проводит по нему пальцем, задумчиво слушая, что говорит ему Маруи.
Это ведь безумие, хотеть быть баллончиком сливок, правда?
А Сеичи хочет. Еще он хочет подойти поближе и лучше рассмотреть, с каким именно лицом Геничиро снимает крышечку, выдавливает сливки, глотает, облизывает пальцы…
… Сеичи и сам сглатывает. С трудом — слишком душно. Слишком… слишком. Он опускает голову, чтобы не смотреть — он не знает, что сделает, если будет смотреть дальше. Опускает голову — и сдергивает куртку с плеч, бросая ее на колени и радуясь тому, что опять не вдел руки в рукава.
Не встать со скамейки. Не опустить голову. Не оторвать взгляд. Кажется, он все-таки слишком ясно видит, как Геничиро подносит руку к лицу, как высовывает язык, как отправляет пальцы в рот…
Он все-таки опускает голову, когда слышит, как в его сторону направляются шаги. Он задумался. Нет-нет, с ним все в порядке. Нет, он не устал. Его не стоит ждать. Он подойдет попозже. Ему нужно подумать, а у кортов лучше всего думается.
Он даже не врет. Он сидит на опустевших кортах и пытается думать. Пытается решить, как жить, когда ты сошел с ума.
Геничиро ждет его в раздевалке, и у Сеичи уже нет сил спорить, удивляться или бояться. В голове глухо гудит, все тело горит, ноги ноют от напряжения, которому нет выхода. Сейчас бы кругов двадцать вокруг корта… Нет, лучше тридцать. Сорок. Столько, сколько понадобится, чтобы упасть на последнем шаге, чтобы усталость тела не позволяла больше думать ни о чем…
Но об этом думать надо было раньше. После того матча. До того, как он опустился на скамейку раздевалки и потянул за шнурок кроссовки. Сейчас — только вперед. Переодеться. Встать и выйти вслед за Геничиро из раздевалки. Пять кварталов им идти вместе, два — в разные стороны. Он срывает майку, не глядя на Геничиро, и бросает ее на противоположную скамейку.
На выходе из раздевалки Геничиро пропускает его вперед. Кажется, Сеичи чувствует тепло его дыхания — щекой, волосами, шеей чувствует… Всем своим существом.
Так жить нельзя.
Через полквартала Геничиро спрашивает, нет ли у него температуры. Сеичи заставляет себя рассмеяться. С ним все в порядке, разумеется.
С ним всегда все в порядке.. Он в силах победить любую неприятность, пережить любой проигрыш, ведь правда же?
… даже, может быть, этот.
Потому что лучше сыграть, чем не сыграть. Потому что он ни разу на самом деле не пожалел, что не позволил отменить тот — финальный — матч в прошлом году.
Он проиграет — или сойдет с ума от беспомощной тяги — или выиграет. Пусть даже он не в силах представить себе этот выигрыш.
Через квартал, если срезать угол, старый густо заросший сквер — с улицы полуразвалившаяся стена, вот-вот снесут, вот-вот расчистят… Но пока — пока там прохладно и никого нет.
Он берет Геничиро за руку, не оборачиваясь, чтобы не отвечать на непонимающий взгляд. Боковая улочка — пролом в стене — два старых дерева, искривившихся от того, что выросли слишком близко друг к другу. Он не смотрит на Геничиро — не смотрит до тех самых пор, пока не подталкивает его спиной к шершавому стволу. Пока не делает шаг вперед, чуть запрокинув лицо и впиваясь губами в удивленно приоткрытые губы (только не дать ни о чем спросить) — так, чтобы напиться на всю жизнь. Прижимаясь всем телом, чтобы пропитаться чужим теплом, которое нужнее своего. Вдыхая знакомый запах так близко. Замирая на секунду – три – десять.
Он целует Геничиро и делает шаг назад. Подача наугад — и нету сил смотреть, куда летит мяч. Сеичи закрывает глаза.